Медуза (инагенты и пидорасы) неделю назад релизнула огромный текст с заголовком:
«Отсюда выход один — триста или двести» Почему многие украинцы не хотят воевать? Репортаж Шуры Буртина — о новом страхе перед войной, который охватил всю странуГде в чисто ремарковском стиле расписывается бытие бегающих от ТЦК хохлов, убежавших за Тису релокантов, сваливших из ВСУ ухилянтов и затраханных жизнью ВСУшников. Читать было интересно. Тут самые характерные цитаты из того материала, разбитые на несколько постов. Ссылку не даем, чтобы не пеарить эту помойку, при желании найдёте сами.
ТЦК
Сперва патрули ТЦК вручали повестки на улицах, ужесточилась ответственность за уклонение. Но это не помогло, тогда людей начали ловить силой. Тебя останавливает патруль, запихивает в бусик, везет в военкомат на медкомиссию, на которой всех признают годными. Этот процесс в народе стал называться «бусификацией» — второе самое популярное слово в стране.По улице, петляя как заяц, бежит человек, а за ним гонятся военные, расквашенные лица, люди, выпрыгивающие на ходу из окна бусика, — сегодня это потоковый контент соцсетей. Государство обещало разобраться, но ничего не сделало, и в военкоматах начали убивать.
Отказаться от мобилизации невозможно. По закону человек имеет право уклониться, выбрав вместо мобилизации тюремный срок, — и многие так бы и поступили. Но в реальности этой опции нет: тебя все равно отвезут в учебку, а потом на фронт.
Сотрудников ТЦК многие воспринимают как врагов.
За пару недель ТЦК «бусифицировал» двух моих знакомых. Оба попались на улице, провели ночь в военкомате и уже на следующий день были в учебке.
Из отрывочных сообщений, которые они присылали по воскресеньям, когда им на полчаса выдавали телефоны, можно было узнать, что там как в тюрьме: много алкашни и никаких шансов выбраться. Через месяц — прямиком на фронт.
— Да теперь кто его отпустит, это же рынок рабов, — вздохнул наш общий друг Валя, имея в виду, что в учебку приезжают так называемые «покупатели» из бригад и забирают себе некоторое количество юнитов.
Ухилянты
Триггером стало, что менеджер, который со мной вместе работал, как-то не доехал до работы, его бусифицировали, а у него была презентация перед клиентом, он просто не явился. Типа, кольцо сужается.И я приехал на работу, целый день об этом думал, а потом вечером зашел в «сельпо» и увидел дедушку, который купил себе какой-то крупы, масла, бедненький. И он меня стриггерил, я думаю, боже, не хочу состариться в этой стране. Я пришел домой, открыл бутылку вина, позвонил, что я готов ехать.
Нас вывозили за восемь тысяч евро, а их — за 12, потому что у них было больше посредников и каждый наваривал в этой цепи. А пацан один с работы тоже попросил контакты этих чуваков, но воспользовался другими, говорит: «Я лучше заплачу 20 тысяч евро, зато у них надо не 20 километров, а всего два километра идти». И он прошел эти два километра, их там забрали и сразу на фронт…
С нами был парень, который постоянно отставал. Кажется, у него была какая-то болезнь, у него сил не было, с самого начала. Я, если честно, когда его увидел, подумал, что он совсем плохой. Это ему было херово в мусоровозе. И я его всячески поднимал, но когда мы перешли границу, он отстал. Я просил ребят: «Давайте его подождем». Они сказали: «Ждать никого не будем, здесь каждый сам за себя». И он остался где-то в лесу, я слышал, как он кричал нам, но мы были уже далеко. Не знаю дальше его истории.
...и этот таксист говорит: «Ребята, вам повезло, перед вами шли ребята, их всех загребли украинские пограничники, там часть трое суток в болоте лежали, ждали. А, — говорит, — неделю назад отец с сыном переходили, их приднестровские пограничники обоих застрелили».
Один мой знакомый увидел у меня в сторис Берлин, решил написать и уточнить: «Серег, ты съебался?» Я говорю: «Да, ну не выдержал это». И он такой: «Пошел ты на хуй, не хочу вообще знать».
